Мать подошла через минут пятнадцать, Петр к тому времени смог поймать штук десять довольно увесистых сазанчиков, граммов по 500–600.
– Твой самолет сел, его заправляют. Сразу полетишь?
– Да, наверное, если командир согласится.
– Клюет!
– Вижу… Я что хотел спросить…
– Повёл.
– Подсекаю. Здоровенный-то какой!
– Ну, вот и возись с ним, а я – пошла, через 10 минут автобус пойдет в училище за второй сменой. Я знаю, что ты хотел спросить… Я еще не старуха, и у меня бывают увлечения, не часто, но бывают.
Сазан ни в какую не хотел выходить из воды и показывать голову.
– Ма! Там у кунга подсачник стоял! – но, ему никто не ответил, когда он повернул голову, то мать заходила по тропе за кусты ивняка, метрах в двадцати от мостка, с которого он ловил. Говорить на эту тему она отказалась. Чертыхнувшись и сплюнув папиросу, Петр несколько раз перехватил руками высушенный ивняк, используемый в качестве удилища, дотянулся до довольно толстой лески, сделанной из парашютного шнура ШХП-20, руками подобрал ее до поплавка, и повел рыбу к берегу, отходя по доскам мостка. Было ясно, что поднять такого красавца просто не удастся. Повезло, что в этот момент от домика звена подошел незнакомый молодой офицер, который не пожалел сапог и гимнастерки, и помог вытащить сазана.
– Вот это красавец!
– Красавица, явно. Так что, аккуратненько освобождаем ее, вот так, и пусть плавает дальше!
– А я из-за нее весь вымок!
– Это ничего, солнце яркое! Вон там на кукане тебе компенсация. Примерно такого же веса. Вы ко мне или рыбу ловить?
– К вам, товарищ генерал. Штурман «30-ки», старший лейтенант Анисин, добро на вылет получено. Командир просил тридцать минут, чтобы позавтракать и помыться, а мне помочь вам погрузиться.
– Добро, удочку вон туда поставишь, а шмутки я и сам донесу.
«Старлей» начал сворачивать снасти и извлекать улов из-под мостков, а Петр подошел к курилке, там на скамейке стоял его чемоданчик и злополучный подарок, из-за которого не получился разговор с матерью. Из кармашка торчал сложенный листок, на котором рукой матери была написана записка: «Спасибо, что приехал, жаль, что ненадолго и постоянно отсутствовал где-то. Это – женщина? Почему не познакомил? Я ожидала увидеть ее в клубе. У меня, кажется, грядут некоторые события, но окончательного решения пока нет, я сообщу позднее. Целую, мама». Решение она, конечно, уже приняла, но для нее было полной неожиданностью, что отпуск Петра так быстро и внезапно кончился. Она узнала о том, что он улетает только поздно вечером, когда он отказался пойти с «ними» в ресторан на Сталина, сослался на то, что у него с утра вылет. Сам виноват, надо было соглашаться и выслушать обоих. А так, показал, что чем-то недоволен. Мать – человек взрослый и самостоятельный. Ей предстоит самой принимать решение. Петр подхватил чемоданчик и вещмешок, забросил его в самолет, а сам пристроился под крылом, в теньке, в ожидании экипажа. Сам черт не разберет: чего хочет женщина? Продолжала бы жить в Москве, и никакого Ильи Николаевича не появилось бы. А я сидел тихонько у него в голове. Дед мой, по матери, как-то обронил, что поздновато он познакомился с моей бабушкой, по отцу, многих глупостей удалось бы не допустить. Он в сорок восьмом женился второй раз, и не слишком сильно удачно. Подробностей не знаю, а вот к бабушке он приезжал часто, помогал ей по хозяйству, о чем-то подолгу беседовали, она ему книгу помогала писать про ДВР, Дальневосточную республику, в которой прошла молодость деда. Он был чуть младше Евгении Владимировны, на два или три года. Молодость обоих пришлась на революцию.
Свежей рыбке больше всего обрадовался бортмеханик, у которого оказалась коптильня и куча рецептов, как приготовить нечто вкусненькое. Пока четыре «Pratt & Whitney» в течении 8 часов приближали к нам Москву, он запустил в воздухе свою конструкцию, и в середине полета устроил маленький «праздник живота» для всех членов экипажа, включая Петра. К тому времени он отошел от неприятного происшествия, рассмотрел подарки, переданные Зуевым от автобата училища. Там были миниатюрные шахматы, набранные из цветных раковин и перламутра, отличный нож в ножнах, с наборной ручкой, новенькая «колодка» – орденская планка, в точном соответствии с его «набором» наград, разные атрибуты к парадной форме, в виде различных уголков, шитые, а не из анодированного алюминия, и тому подобные мелочи. Так сказать, «вершиной» были три модели «его» самолетов, воспроизведенных с большой точностью, один из которых был украшен точно так же, как его «собственный» ГС-5 под бортовым номером «13», аккуратно уложенные в специально сделанные коробочки из плексигласа. Чувствовалась рука опытнейшего мастера. Отличный подарок! Так как летели на запад, то успели сесть засветло на Центральном, где его встретили Поликарпов, Томашевич, Чаромский, Танакаев и другие. Он вернулся, так сказать, в родные пенаты. Завтра предстояло большое мероприятие, но сегодня все его потащили в ресторан при доме Авиаторов: опубликован Указ Президиума ВС СССР о награждении орденом «Победы» и присвоении звания генерал-полковника. Поликарпову присвоено звание Героя Соцтруда. Орденами и медалями награждена большая группа работников всех шести заводов, которые изготавливали первые две серии «ПС-4». Отказаться было невозможно, да и оно того не стоило. Повод, что не говори!
Ресторан в доме авиаторов, старинный, сохранивший шик и блеск для азартных игроков и букмекеров (ипподром рядом, поэтому ставки на бега, как только закончилась Гражданская, там принимались, ну и соответствующая «мафия» присутствовала. Якобы законная, все шло через кассу, так мы и поверили). «Гудели» до утра, ни в какую не желая понимать, что у человека была почти бессонная ночь и 8-ми часовой перелет, треть из которого он проделал самостоятельно.
Глава 18. Совещание в Кремле, должность – «зиц-председатель»
Расставшись ненадолго, почти все присутствовавшие в «Доме авиаторов» встретились вновь в 14.00 возле входа в Октябрьский зал Большого дворца. Все самые неприятные мероприятия в Кремле всегда назначались на это время. Все точно знали, что разговор будет коротким и жестким, и в 15.15 он будет закончен. Начали точно по расписанию, кроме Сталина присутствовали Берия, Маленков и Булганин. Берия стал первым заместителем Председателя ГКО, в общем, «самым первым», все что касалось «государства», кроме партии, практически подчинялось напрямую ему, по большому счету. В медицину и образование он не совался, но все важнейшие направления курировал лично. Но отчитывался не Маленков, как Председатель комитета, а два его «зама»: Туполев и Королев. В Президиуме отсутствовали два «основных» наркома: Шахурин, авиапром, и Носенко, судопром. Машина Шахурина стояла на стоянке перед Дворцом, но его, почему-то, не было. По выражению лица Сталина было понятно, что ничем хорошим эти доклады не кончатся, ибо докладывать двум исполнителям было не о чем. Королев, главный инженер института «Нордхаузен», в достаточно свободной форме рассказывал о перевозе в СССР стендов и пусковых площадок для ракет «Фау» и «Вассерфаль», а Туполев о недостаточном финансировании и нерешенности проблемы с флаттером горизонтального управления его новой машины АНТ-64 или Ту-10. Бомбовая нагрузка 10 тонн, дальность – около 6 тысяч километров. То есть, при одинаковой нагрузке, самолет имел дальность вдвое больше, чем американский В-29. К сожалению, первый экземпляр потерпел катастрофу из-за разрушения консоли.
Петр числился членом этого комитета, входил в подкомитет «три», так как он занимался «крылатыми ракетами», незаконнорожденными на «его» 381-м и 500-м заводах. В состав комитета его ввели задним числом, но участия в совещаниях он принимал только дважды. Его ракеты имели нестратегическую дальность. Они были оперативно-тактическими, и, пока, как носители ЯО даже не рассматривались. «Королёвская» Р-1 «могла» доставлять 800 килограммов амматола, заряд «Х-1» равнялся 25-ти килограммам пластита, а «Х-Х» – 180. Я, конечно, знал, что со временем этой грузоподъемности будет достаточно, чтобы доставлять термоядерные «игрушки» на расстояние свыше 2500 километров, но доступа в комитет № 1 Петр не имел, а я не слишком стремился туда попасть, ибо выдам себя с потрохами, как только побеседую со «знающими» людьми. Пусть сами стараются. Нам только этого и «не хватало». Нельзя быть в каждой бочке затычкой. У «нас» – свое направление, и этого – более чем достаточно! Поэтому мы с Петром сидели тихонечко-тихонечко в самом дальнем углу зала, и ни во что не лезли. Врагов у нас и так накопилось выше крыши. И большая часть из них сейчас сидит в этом зале.