– Это в каком смысле? – тут же поинтересовался Берия. Его сын собирается писать диплом на тему применения ракет при стрельбе по радиоконтрастной морской цели.
– В прямом, товарищ Берия. Незадолго до известного процесса, мы согласовали с руководством ВМФ внесение изменений в состав вооружения кораблей, строящихся по программе «Большой флот». На их вооружение должны были встать зенитные ракеты трех радиусов действия, пускаемые с двух типов установок, крылатые ракеты «корабль-корабль», крылатые ракеты с подводным пуском, той же номенклатуры, но с возможностью стрелять из-под воды и по береговым целям, и баллистические ракеты на подводные лодки новой конструкции, с ядерной силовой установкой. В начале июня 1944 года была согласована номенклатура всех ракет для этой цели, но с этого момента больше разговор о них и не заходил. Финансирование не было открыто даже для НИР. Вопрос умер, не родившись. Еще раз подчеркиваю, что все необходимые бумаги для этого были подписаны мной, адмиралом Галлером и командующим флотом адмиралом флота Кузнецовым. Но флот к этому вопросу более не возвращался. Финансирование они должны были открыть по своим каналам и из своих статей бюджета. И где оно? А если у нас и есть «дыра» в обороне, то она находится в море.
Последовала короткая, но ожесточенная перебранка между членами малого Политбюро, в которой больше выясняли, кто допустил, что комплекс вооружений остался неизмененным. Всплыли и тайные мелочи, из-за которых и начали тот «процесс». Галлер срывал сроки рассмотрения и принятия решения по всей программе, то есть затеял переиначить всю программу. Кузнецов его поддерживал, но в детали особо не вникал, его больше волновали новые пункты базирования и большие потери при разминировании. К тому же Кузнецов воспротивился объединению флота и армии в одну систему, в одном Министерстве, вопрос о котором стоял еще в те дни. И вообще, вопросов к флоту накопилось достаточно. А тут подоспело расследование инцидента на Камчатке. Сам Петр, как уже отмечалось, попал под пресс случайно, оторопев от тех обвинений, которые были выдвинуты против людей, под командованием которых прошел самый тяжелый год войны. Ведь неизвестно, как бы сложились обстоятельства, если бы Кузнецов и Жаворонков не прибрали к рукам его полк. И дивизию сформировали тоже они, и полк сохранили, пока он в два месяца находился в дисциплинарной роте.
Свое мнение члены Политбюро в очередной раз поменяли, комитет и его председателя оставили в составе спецкомитетов, нагрузив дополнительно Военно-Морским флотом. Но, когда выходили из кабинета, то Берия попросил подождать его в другом крыле Большого дворца.
Глава 30. Разговор с Председателем: «Выговор снимайте!»
Он – «лицо кавказской национальности», весь из себя «горячий-горячий», вряд ли он так просто «простит» Петра за то, что он сорвал достаточно простую операцию. Но в этот раз тот был настроен вполне миролюбиво: сделал замечание, что Петр не посоветовался с ним, прежде, чем взять слово на Бюро.
– Так со мной же тоже никто не посоветовался. Не возьми я слова, комитет был бы закрыт, и советоваться с вами было бы некому.
– Ну, будем считать, что мы не посоветовались друг с другом, прежде чем принять не совсем обоснованное решение. Надо чаще встречаться, и более тесно работать, Петр Васильевич. А то привыкли все тишком да молчком решать и протаскивать уже полностью подготовленное решение без согласования с главой спецкомитетов.
– Я – человек военный, не вызывают – значит в этом нет необходимости. Задачи поставлены, и их надо выполнять. Больших проблем не возникало, все решалось рабочим порядком. Графики отчетов я всегда выполнял.
– Но, вместо личного доклада, предпочитали отправку документов и отчетов в мой адрес.
– Отчеты большие, и их, обычно, фельдъегерская служба забирает. А плановый отдел докладывает по своей линии. Комитет у нас небольшой, после того, как ликвидировали отставание в 8 месяцев, дергать нас прекратили, так как сейчас не мы, а другие комитеты несколько тормозят с реализацией проекта. Меня беспокоит положение с ОКБ-885. Хотелось бы, совместно с вами, разобраться в чем дело. Есть подозрение, что следующие испытания пройдут не столь успешно, как хотелось бы, так как по их отчетам, а они выполняют работы по спускаемому аппарату, по нашей тематике, готовность системы возвращения практически нулевая.
– Что вы хотите этим сказать?
– Они с головой ушли в ту тему, которую спустил комитет-один, и, кажется, куда-то не туда роют.
– У вас готовая двухступенчатая ракета есть?
– Есть.
– Сколько времени вам понадобится, чтобы установить их инертную «боеголовку».
– Так как размеры все совмещены, не больше одного-двух дней. Но я еще ни разу не видел их систему управления по дальности и направлению.
– У Вас есть такая система?
– Есть, но она, скорее всего, не совместима с их боеголовкой. Мы ничего ни разу не согласовывали.
Берия снял трубку и вызвал Пилюгина и Каллистратова, директора 88-го завода, на территории которого находилось ОКБ-885, или пятый цех.
– Николай Алексеевич, Лаврентий Павлович… Да-да, я получил. Поздравляю Вас! Вы доложили, что закончили разработку спускаемых корпусов для изделий РДС-4. Это так?… Поздравляю, разработка будет включена в список работ для представления на Сталинскую премию 1-й категории… Не за что! Доставьте изделие на площадку № 2, в снаряженном состоянии для учебных пусков… Да, именно для РДС-4… Ну, это у вас нет. Выполняйте приказание! – Берия повесил трубку, сохраняя несколько удивленное выражение на лице.
– Как он заюлил!
Через четыре дня произвели два пуска по полигону Кура на Камчатке, двумя типами боеголовок: большой, предназначенной для будущего термоядерного заряда, и тремя «маленькими», это были ядерные боеголовки для ракет Р-5 конструкции Королева, корпуса для которых готовили в том же пятом цеху. Удалось заснять только «маленькие», хотя и они до полигона не долетели, сгорели в плотных слоях. Большой корпус разрушился еще раньше.
Это была та самая ошибка, которую сделали на 88-м заводе, правда, чуточку позже. С появлением дальнобойных ракет, все существовавшие до этого боеголовки, испытанные на ракетах типа «ФАУ», разрушались на этапе спуска. Это – история наших ракетных войск и нашего ракетостроения. Но делали ее эти люди! Это находилось за той гранью, за которой кончалось наше представление о природе. Эти результаты невозможно было просчитать или получить лабораторно. Скорость входа в атмосферу была 26М. Таких аэродинамических труб нет, и никогда не будет! А Берия, который очень болезненно реагировал на малейшую неудачу, начал наезжать на «святую троицу» 88-го завода.
– Лаврентий Павлович! Они здесь не при чем. Изделие никогда не летало с такой скоростью. Ошибочно считать, что дно спускаемой боеголовки отведет в стороны возникающую плазму. Она прижмется к корпусу, и он прогорит. Как сгорают все метеориты, кроме самых больших. Снимки спускаемых боеголовок сделаны, требуется получить их и перераспределить абляционный материал и на борта конусов. И еще раз испытать. Ракета-то ведь есть! Остальное доведем до ума.
Мне удивительно совершенно другое: как эти люди не смогли понять, что «Меркьюри» и «Джемини», не имевшие абляционного слоя, не годились для орбитального полета! Это – слепое преклонение перед Западом! Значит – они могут, а у нас таких материалов просто нет! Они проиграли еще до старта, поверив, что противник играет честно. Ведь физические законы выполняются везде, вне зависимости от того, на какой стороне Атлантики проводят эксперимент.
Но, Берия – он – чужой, он – представитель другой епархии, хоть его и поставили командовать нами. Он точно уловил момент, поэтому, вместо того, чтобы успокоиться, отбросил в сторону свою «вежливость», перешел на «ты» и злобный шепот:
– А ты откуда знал, что так произойдет?
– Пхе! – фыркнул Петр, на «ты» скатываться не стал. – Вот она, благодарность руководства! Вы меня уже отблагодарили за эти знания. Три месяца назад, когда начинали бросковые. Именно вы, основываясь на докладной Министерства вооружений, обвинили меня «в сознательном уменьшении дальности ракеты», за то, что я к «спускаемому аппарату» цеплял блок управления, который мне через КИП-11 и 13, передал информацию и о скорости полета, и о температуре на разных участках корпуса. Вам всем только рекорды нужны, а знания вас не интересуют. Выговор снимайте! В этом деле, без телеметрии, как нам это показали немцы, чихнуть нельзя, и подвергать ее полному анализу.