– Как сказал один умный еврей: Вы думаете, что мы победили фашизм в Европе? Нет, мы всего лишь освободили Европу от оккупации. И всё. Ментально фашизм в Европе никуда не делся. А прежнюю ненависть к евреям европейские политики переключат на русофобию и теперь русские для европейцев станут целью для холокоста. – Евреев в этом зале хватало, и каждый из них мог приписать эту фразу себе, а не заслуженному ветерану разведки Израиля, которого на карте еще нет, и неизвестно: возникнет он или нет, скорее – второе.
Отбив, пусть и не очень компетентно организованную, атаку на наши «изделия», Петр сумел переключить внимание слушателей на текущие задачи по созданию глобальной позиционной системы, которую смогут использовать все, кроме противника. И военные, и гражданское население, в том числе. Немного поговорили о новом направлении в приборостроении, без которого будет сложно разместить, в небольшой объеме, довольно сложный комплекс наведения. Большие дальности требовали изменить сам подход к этой проблеме. А мы все, привыкли к тому, что, пройдя от точки «А» в точку «В», делаем возле счислимой точки обсервацию, получаем невязку, и переносим в обсервованное место дальнейшие вычисления. Таким образом человечество ходило между континентами веками. А так как скорость была мизерная, то высокой точности просто не требовалось. Подходили ближе к берегу, открывались видимые ориентиры, с их помощью уточняли свое место и «уничтожали» накопленные ошибки и промахи, накопившиеся за время океанского перехода. На скоростях, близких к первой космической, когда в одну секунду тело проходит около 7 километров, требовались «непрерывные» обсервации. Их могли дать только звезды, либо искусственные, которых еще не было, либо астронавигационная система. Выше определенных высот крупные звезды видны даже днем. И, оставался участок спуска, на котором астронавигация прекращала свою работу. Здесь требовалась какая-то другая система ориентации. Наиболее подходила инерционная, точность которой сильно зависела от точности работающих датчиков. До определенного момента, пока у противника нет ракет-перехватчиков, боеголовка могла двигаться по баллистической кривой, но требовалось начать работы по маневрирующим БГ. БГ – это не бог, а боеголовка.
Очертив круг проблем, с которыми предстояло столкнуться, начали «делиться». Как в первой бомбе, где среагировало всего 18 % чистейшего урана-235, так и здесь деление проходило по живому, и по принципу. Принцип звучал очень просто: «Бери боже, что нам негоже». Первым «возбух» председательствующий на Совете Хруничев. Он сказал, что эти 3 завода в комитет передавать нельзя, так как 75 % поступающих в войска истребителей выпускаются на этих заводах. Плюс, если «ПС-4» поставят в план, то их выпускают тоже эти заводы. Наркомат может просесть с выпуском так, что ни о каких премиях можно будет даже и не вспоминать. А тут еще Дементьев поддакнул и рекомендовал передать в комитет «мощности» бюро Микояна, дескать, сидят без работы, без производственных мощностей, вот пусть и перекатывают яйца этой программы, держа руки в пустых карманах.
Тут Петру пришлось и «власть применить». По своей должности он был выше наркома.
– Все три завода уже подготовлены для выпуска ракетной техники, поэтому речи о полной передаче их в НКАП даже не идет. Вопрос о выпуске «плановой продукции». Мы продолжим ее изготовление, в переходной период, постепенно освобождая производственные мощности под продукцию прямого назначения. Завод № 84 официально в наше объединение не входит, так что его дирекции предстоит решать: будут они работать в прежней тематике, то есть совмещая работу в комитете и в НКАП, или выберут иной путь, работая только на НКАП.
– Вообще-то, Петр Васильевич, наша «корпорация» начиналась на нашем заводе, еще в августе 41-го года. Остальные предприятия подключились позднее, в 42-м, так как наших мощностей стало не хватать, после того, как наши с вами разработки стали основными истребителями ВВС. Ни я, ни заводчане, своего будущего без совместной работы с вами и Николай Николаевичем не видят. Времени переговорить на эту тему у нас с вами не было, вопрос решен с Поликарповым, Янгелем и Танакаевым. Заявку на создание объединения мы подготовили. Окончательная сборка и предъявление военной приемке самолетов «ПС-4» уже три месяца ведется на территории 84-го завода. Ломать существующие технологические цепочки – нерационально. – похоже, что Гудков немного обиделся на предложение «подумать». Он хоть и «отдельно», но всегда работал в тандеме, в этом он прав. Но, официально, Петр не входил в дирекцию 84-го, это был «завод-спутник».
В комитет передали ОКБ Болховитинова, вместе с прикомандированными людьми нескольких «хозяйств», которые были организованы в феврале 1944-го, по приказу Ставки для сбора информации на территории Германии. Но Петра не устроило такое «деление», поэтому в план передачи дополнительно включили НИИ-1, в котором Болховитинов был замом по науке, а г-м Пётр Фёдоров – начальником, Омский авиазавод № 29 и завод № 219 под Москвой, который занимался выпуском систем жизнеобеспечения и средств спасения. На первом этапе этих предприятий было достаточно, тем более, что Шахурин связался с Устиновым, и тот сообщил, что в распоряжение комитета готов выделить завод № 88 и шесть зданий НИИ-4, в который он собирался передать все разработки по «баллистике», они еще не достроены, но их обещают сдать в мае месяце. Устинов сказал, что подъедет в ближайшее время, чтобы утрясти некоторые вопросы, которые интересуют лично его.
Всё, собственно говоря, так и намечалось по первым планам, он забрал только те предприятия и организации, которые были перечислены в его экземпляре приказа ГКО от 03 декабря 1943 г. Дополнительно получен только завод № 88 или «восьмерка», да недостроенные здания НИИ-4. Приобретение – ценное! Тут важно вспомнить немного историю. Во-первых, что ГАУ изначально находилось в Ленинграде, и при нем был артиллерийский завод, основанный еще Петром Первым. Здания завода находились на Литейном проспекте. В конце прошлого, девятнадцатого века на этот завод устроился Михаил Иванович Калинин. Проработал он не слишком долго, но запомнился людям по стачкам 1905 года. В 1917 году он стал депутатом Петроградского Совета от этого завода. Но в 19-м году завод эвакуировали под Москву, в Подлипки. Так что, изначально, это был филиал Ленинградского завода «Арсенал». Но, с 1922-го года он носил название Московский артиллерийский завод № 8 имени Калинина. Знатоки советской артиллерии, наверное, помнят буковку «К» в индексах ГАУ на многих орудиях, начиная с 1-К, калибром 37 мм, 8-К (76-мм пушка Лендера), с целой серией зенитных орудий, созданных перед Отечественной войной, 61-К, 37-мм зенитная пушка, ну и знаменитая 52-К – 85 мм зенитное орудие, на станке ЗУ-8. Это было взято с логотипа завода: большой буквы "К" внутри большой шестеренки. Калининцы. В 1942-м году артиллерийская часть Арсенала вновь была эвакуирована в Подлипки, ставшие к тому времени городом Калининградом, ну, а градообразующим предприятием был именно завод имени Калинина. Несколько лет в бывшей тюрьме, неподалеку от завода, находилась «знаменитая шарага» № 29, куда от «справедливого пролетарского гнева» спрятали многих инженеров и конструкторов НКАП. «Злобный монстр» НКВД «постарался»? «Проклятая «Ежовщина»»? Ничего подобного! Работяги! Разрыв в доходах инженеров и рабочих был многократным. Инженеры могли себе позволить иметь домработницу, жены, большинства из них, не работали, а были домохозяйками. Вот и возникли процессы «Промпартии» и тому подобное. Плюс, многие из них, были не очень чисты на руку, как тот же Королев, потративший деньги, выделенные для одной темы, на другую. Или Туполев, не слишком удачно распорядившийся достаточно крупной суммой в командировке в США. В сравнении с 90-ми – это «мелочь», но впереди была война…
Но, ценность завода заключалась несколько в другом: если вы обратили внимание, то завод занимался противотанковой и зенитной артиллерией. И именно на этом заводе началось производство сначала ПУАЗО – прибора управления артиллерийским зенитным огнем, а затем приборов СОН – станций орудийной наводки, следящей системы с силовыми элементами точной наводки. Имея такую станцию в составе дивизиона или батареи, расчеты орудий стали выполнять только задачу по обеспечению пушки боеприпасами, и следили за исправностью исполнительных механизмов. Все остальное выполнял расчет станции СОН и приборы ПУАЗО. Автоматически все пушки дивизиона нацеливались в одну точку, и открывали огонь по команде командира станции (дивизиона). Плотность и точность огня значительно повышалась, и та же зона ПВО Москвы или Ленинграда считалась недосягаемой для бомбардировочной авиации противника. Это были аналоговые вычислители, снабженные исполнительными механизмами точной наводки. В состав станции обязательно входил радиовысотомер и радиолокатор, а, чуть позже, на снаряды начали устанавливать радиочувствительные взрыватели. В нашем мире это произошло чуть позже, а здесь наши «шаловливые ручки» создали их еще в 42-м, одновременно с созданием ракет С-3, которые мы испытали еще под Харьковом. Артиллеристы, само-собой, сразу же перебросили их на крупнокалиберные снаряды для зенитной артиллерии. И не важно, что завод продолжает выпуск орудий и приборов для артиллеристов, главное, что есть люди, которые умеют делать следящие системы. Директорствовал там полковник Александр Каллистратов, а главным конструктором был Михаил Полозов, хорошо знакомый Петру по работе с С-3К. Я настраивал Петра на то, чтобы он взял на себя основную часть: управление на активном участке и общее руководство проектом. Со вторым вопросом проблем не возникло, а вот над первым пришлось немного поработать, в ту же ночь, лучшее время, когда, кроме звонков по ВЧ, ничто не отвлекает от мыслей.